Все или почти все долгое время находящиеся вне пределов любимой отчизны советские люди испытывают нешуточную ностальгию не столько по самой Родине, сколько по ее кулинарным шедеврам: черному хлебцу, селедочке и, конечно же, по ней, прозрачной. Той, что и в тени ровно сорок градусов.
Старший лейтенант ввиду недолгого пребывания вне родных осин с березками гастрономически толком соскучиться не успел. Поэтому весь день, с самого раннего утра мечтал исключительно о хорошем, размером со штык лопаты стейке в сопровождении жаренной ломтиками картошечки «по-деревенски».
Именно поэтому перед возвращением на объект он завернул в ресторан при гостинице «Palace», одно из двух приличных заведений общепита в городке. Рассчитывая на поздний сытный обед, так как позавтракать, ввиду всего ранее произошедшего, конечно же, не сподобился.
– Коля! – окликнул его с комфортом расположившийся за столиком в углу белобрысый верзила. – Давай сюда!
Майор по имени Никита, перед которым стелились многие товарищи полковники. Сейчас таких называют мажорами, а раньше – блатными. Главный, он же единственный в аппарате старший советник по авиации, хотя таковой в стране пребывания категорически не наблюдалось.
Весело убивавший свободное время, благо того было немерено, по барам с кабаками, на пляжах и даже на спортплощадке. Когда-то он более-менее серьезно занимался волейболом, поэтому любил под настроение, если до того не загружался по ноздри спиртным, выйти на площадку и показать класс.
Там они и познакомились две недели назад, во время организованной по приказу главного военного советника спартакиады. Срочно вызванный с объекта Большаков влился в команду разведки, а Никита усилил собственной персоной группу пузатеньких предпенсионного возраста атлетов из группы боевой подготовки. И солировал, как прима-балерина из Большого театра среди самодеятельности сельхозартели «Напрасный труд».
А после игры соизволил подойти к Николаю и совершенно искренне того похвалить. Невысокий, медлительный с виду старлей мало того что тянул абсолютно все летевшие в его сторону мячи, еще и умудрился пару раз «зачехлить» блоком бывшего диагонального окружной армейской команды. С тех пор здоровались при встрече, иногда даже общались.
– Салют! – Майор протянул, не вставая, руку. – Падай.
– Здорово, – отозвался Большаков и «упал» на стул рядом.
– По вискарику?
– Вообще-то я за рулем, – застеснялся старлей.
– Боишься, что гайцы права отнимут? – заржал на весь зал тот. – Слыхал, у вас ночью заваруха приключилась? – и тут же налил.
– Было дело, – кивнул Большаков.
– Мимо ордена точно пролетишь, – с глубоким пониманием вопроса заметил Никита. – А вот Корейко ваш…
– Это кто? – удивился Николай.
– Как это кто? Витя Прохоров, кто же еще? – опять хохотнул майор. Он к тому времени уже успел как следует принять на грудь, а потому пребывал просто-таки в расчудесном настроении. – Везет же мужчинке: и деньжат здесь нехило приподнял, и орденок уж точно на лету схватит.
– Почему ты решил, что он сильно при деньгах?
И очень удивился, услыхав ответ. А потом крепко задумался. Под вискарик.
– Есть разговор, товарищ капитан.
Особист тем вечером почему-то оставался на объекте. Как будто ожидал чего-то. Или кого-то.
– Еще как есть, – отозвался тот. Принюхался. – Ого: джин, виски и даже пиво. Уже начал праздновать?
– Чисто символически, для аппетита, – попытался отмазаться старлей.
– Имеешь право, – признал Поздняков. – Ты у нас теперь – герой. И конспиратор великий. О сетке и прочем даже я не знал.
«Почаще надо на службе бывать, а не укреплять в койке дружбу народов». Капитан, многие это знали, предпочитал проводить ночи вне расположения части. Исключительно в городке, в компании представительниц коренного населения. Ввиду типа острой оперативной необходимости.
– Так…
– Через часок-другой подъедем в одно место. Есть тема для серьезного разговора по моей линии.
– А…
– А руководство уже в курсе, – успокоил оперативный уполномоченный. – Стартуем, как стемнеет.
В машину, шестьдесят девятый «газон», загрузились вчетвером. Никитин – за рулем, Большаков – рядом. Сам Поздняков – сзади вместе с худощавым складным пареньком, лейтенантом Фесенко.
– Поехали, – скомандовал особист. – И рули, брат, аккуратнее. А то как бы не вышло, как в том пошлом анекдоте…
То самое время.
– Так о чем ты хотел со мной поговорить, Коля?
Он жалобно застонал, только что, дескать, пришел в себя. На самом деле старший лейтенант очухался несколько раньше, когда его выкинули из машины и куда-то поволокли. Просто не счел нужным оживать раньше времени, чтобы еще раз не получить по голове. Того, что прилетело до того, хватило с лихвой.
Открыл глаза и осторожно повел головой влево-вправо, потом глянул вверх – чистенько, аккуратненько и по-штабному культурно. То есть просторная, достаточно ярко освещенная палатка, складной стол, пара стульев, какие-то ящики в углу. И люди внутри. Один из них, капитан Поздняков (вот так встреча!), как раз склонился над ним.
– Нет, ты скажи, дружок, – несильно пнул лежащего ногой в бок. – Или тебе еще добавить?
– Довольно, Юрий. Оставьте нашего друга в покое, – негромко произнес стоявший чуть поодаль. Николай его сразу-то и не разглядел.
Сказано было на классическом, заметьте, английском. Без малейшего акцента и всяких там примесей. Большаков попытался навести резкость. Однако.
Самый что ни на есть настоящий английский джентльмен. Достаточно молодой, всего на несколько лет, по виду, его самого старше. Высокий, по-спортивному худощавый. Породистое, в смысле, лошадиное лицо, орлиный нос, тонкие губы, разделенные ровным пробором светло-рыжие редковатые волосы. Приодень такого в классическом колониальном стиле: рубаху и шорты цвета хаки, гетры до колен, грубые ботинки из замши, пробковый шлем и обязательно стек, классический тут же получился бы персонаж. Таких здесь и по всему миру хватало еще полвека назад. «Высокая миссия белого человека», «правь, Британия» и все такое. А кто-то просто от кредиторов скрывался. Впрочем, и в новехоньком, не обмятом даже камуфляже он смотрелся тоже достаточно живописно.
– Развяжите его и усадите на стул, – распорядился тот.
Освобожденный от веревок Большаков встал, после первого же шага вскрикнул и потерял равновесие. Наверняка упал бы, не поддержи его товарищ и сослуживец.
– Что с вами? – проявил участие незнакомец.
– Нога, – простонал старший лейтенант.
– Перелом? – отчего-то забеспокоился тот.
– Вряд ли. – Николай осторожно шагнул раз, другой. – Видимо, просто растяжение. Но все равно больно.
– Потерпишь, – хмыкнул Поздняков. – Ты же у нас герой.
– Постараюсь. – Большаков доковылял до раскладного стула и со стоном присел.
– Ну, что, красавчик, – начал было по новой речь особист, но тут его прервали.
– Вам пора возвращаться, друг мой, – прозвучал облеченный в вежливую форму приказ. – Идите готовиться, а мы тут сами во всем разберемся.
– Хорошо, – кивнул Поздняков. Миновал стоявшего у входа здоровенного, как культурист, мулата и шагнул в темноту.
– Ну, что, давайте знакомиться. – Странный персонаж присел за стол напротив Большакова. – Ваше имя мне известно. А меня зовут Бенедикт.
– Англичанин? – подал голос Николай. – Странно как-то.
– Чистокровный, – кивнул тот. – А еще баронет, потомок, уж поверьте, славного и знатного рода. Не буду настаивать, чтобы вы обращались ко мне «ваша светлость», достаточно просто «сэр». Впрочем, на этом тоже не буду настаивать.
– Секретная служба? – удивился Большаков. – Какого, простите, черта вы здесь делаете?
– Всей грудью дышу воздухом шпионажа[5], – улыбнулся тот. – Уже несколько лет, не без успеха, надеюсь, работаю на правительство, – усмехнулся, – бывшей колонии, сами догадываетесь, в какой организации. Такая вот ирония судьбы.
– Точно, – осторожно изобразил кивок Большаков. – Она самая. Ну и?
– А не перейти ли нам на ваш родной язык? Полагаю, так вам будет удобнее, да и мне практика не помешает.
– Как скажете.
– Отлично. – Раскрыл фасонистый портсигар из самой настоящей орудийной бронзы по виду. – Не желаете? Ну, как знаете. – С удовольствием закурил. – Не буду утомлять вас долгой болтовней. Контору, что я представляю, очень интересует нечто, находящееся на балансе вашей части. Догадываетесь, что конкретно?
– Плакаты из Ленинской комнаты? – предположил Николай.
Он тоже, не понять зачем, пытался вести беседу в стиле сидящего напротив: вежливо и слегка иронично. Получалось неважно, мешала гудящая от боли башка.
– Рад, что вы не растеряли чувство юмора, но – нет. Всего-навсего блок из радиосистемы настройки частот. Буду весьма признателен, если вы извлечете его из радийной машины и передадите нашему общему другу Юрию. Он, видите ли, решил переехать на жительство в Штаты. Премии за этот приборчик с лихвой хватит, чтобы там как следует обустроиться. Еще и вам останется, если вздумаете составить ему компанию. Кстати, как вам мой русский?
– Очень даже неплохо, – покривил душой Большаков. На самом деле Бенедикт, который сэр, изъяснялся на его родном языке просто на зависть: шикарный словарный запас, едва различимый акцент.
– Благодарю. Что скажете по поводу моего предложения?
– Надо подумать. – Николай вздохнул. – Позвольте сигарету.
– Бога ради, – раскрыл портсигар, щелкнул зажигалкой.