Да, ты не первый и не последний. Но сейчас – единственный для меня. Разве этого мало? Ты так прекрасен, Там Лин! Прекрасен своею любовью, которой отдаешь самое лучшее, что есть в твоей душе, своей способностью открываться навстречу чуду, отзываться красоте, как серебряная струна. И мне так легко с тобой, так хорошо. Я радуюсь твоей радостью, люблю твоей любовью, надеюсь твоей надеждой. Ты так хорош, Там Лин! И так хрупок, как только может быть человек. Но я сберегу тебя. Я наложу на тебя сотню заклятий. Превращу твою жизнь в волшебный сон – ласковый, светлый, беззаботный. И ты будешь мой. Навсегда мой.
Рианнон, Рианнон… Тебя называют мудрой, но иногда мне кажется, ты сама не ведаешь, что творишь!
Быть игрушкой, пусть даже любимой, зависеть во всем, пусть даже от самой нежной и прекрасной из женщин – что может быть ужаснее?
Жаль юношу.
Истает словно свеча, превратится в тень самого себя. И все это – под участливо-заботливым взглядом Рианнон.
Ты, конечно, ни слова не скажешь, Араун. И ни в коем случае не станешь вмешиваться.
Вот и хорошо.
Какое тебе дело до того, кто делит со мной ложе? И какое мне дело до твоих мыслей? Да ты просто завидуешь мне, владыка Аннуина! Завидуешь тому, что я могу, наконец, любить кого-то не ради великой цели, а просто… просто для себя.
И он принадлежит мне безраздельно.
И навечно – уж на этот раз я постараюсь, чтоб никто и ничто не смогло отнять у меня того, кого я люблю. Хватит! Сархад, Манавидан, Мейрхион, Пуйл – сколько можно терять?!
– Хм, – кривится Марх. – Какой мужчина, если, конечно, он действительно мужчина, согласится быть живой игрушкой?
– Рискну тебя разочаровать, – промурчала Ллиан, – настоящая женщина на это не согласится тоже.
– Ну а этот флейтист?
– Не знаю, – хитро скосилась сидхи, – кого ты называешь действительно мужчиной, но от мира грез он устал довольно быстро.
Тебя что-то тревожит, печалит? Не может быть! Вся волшебная страна на твоей ладони, любое твое желание исполняется прежде, чем ты успеешь о нем подумать.
Ты говоришь, что хочешь развеяться, увидеть земли людей. Чудачество, конечно.
Но пусть будет по твоему. В сумерках ты сможешь пройти по кромке – вот только за нее я тебя не пущу. Прости, это слишком опасно.
Кто ты, девушка?
Что делаешь ты в этих холмах? Разве не знаешь ты: не миру людей принадлежат они. Властвует здесь Белая Королева, и кара ждет того, кто осмелится пойти против ее воли.
Беги, беги прочь отсюда!
Я кричу тебе это, а хочется звать «останься!»
Ты… такая теплая. Ты живая.
Она прекрасна, а ты – теплая.
Уходи. Уходи немедленно, здесь слишком опасно!
Что, Там Лин, узнаешь? Узнаешь этот мечтательный взгляд, это ожидание чуда, эту веру в несбыточное?
Она так похожа на тебя!
Зачем же ты гонишь ее?
Ей здесь самое место – в стране Воплотившихся грез.
Что ж, она останется здесь – как и ты. В чудесной грезе.
Нам очень полезны такие смертные.
Оставайся, девушка. Любуйся вечно моим Там Лином, я не возражаю.
Не слушай ее! Не поддавайся ее чарам, прошу!
Не изменяй миру людей!
Да, там нет этой чудесной красоты, да, там всё подвержено смерти и тлену – но там есть то, чего в Стране Волшебства не найдешь: теплое сердце. И искренняя любовь.
Не внимай колдовским песням Белой Королевы! Беги прочь.
Ты не хочешь расставаться со мной? Так вот моя рука. Не разжимай пальцы.
Что бы ни было – держи крепче!
Нет! Не пущу! Не отдам! Ни за что!
Пряди тумана, еще миг тому назад такие невесомые, оплетут тебя, стянут петлями, словно цепкая паутина. И то – пробовал ли ты когда-нибудь разорвать шелковую нить, Там Лин? Она натягивается, врезается в тело, но не рвется!
Тебя не удержали объятия, дерзкий, так удержат чары! Бейся теперь бессильным мотыльком, тщетно пытаясь освободиться от мира, где ты был всемогущ!
Любые ледяные замки лужей растекутся под лучами весны. Бессильно чародейство против живого чувства.
Видела ли ты, Рианнон, сколько усилий нужно человеку, чтобы смести паутину? То смертоносное кружево, в котором гибнут мошки, – его человек уничтожает, лишь случайно задев.
Я стремился к тебе… и, быть может, остался бы с тобой, ни вздумай ты посадить меня в клетку. Твои чары опадают пеплом, Рианнон. Я – свободен.
Придумывай любое колдовство, но я уйду от тебя так же, как и пришел.
Глупец! Трижды глупец! Ты даже представить не можешь, на что себя обрекаешь! как будешь мучаться в том болоте повседневной серости, в которое сейчас так стремишься. Как станешь презирать и себя, и ее. Сожалеть об утраченном. Каким жалким и омерзительным будешь себя казаться – да скорее всего и станешь на самом деле. Но ничего, я покажу тебе. Воочию.
И Там Лин превращается в чудовище: то ли жабу, то ли змея.
Жуткого. Уродливого. Мерзкого.
Рианнон, ты полагаешь, люди не умеют отличать видимость от сущности? морок от яви?
Или ты судишь о людях по себе? – ведь и слепому видно, что во мне больше нет и на волос любви к тебе, но ты упрямо стремишься удержать меня.
Зачем я тебе нужен, Рианнон?
Я уже покинул твой мир. Пусть мне еще не удалось пересечь границу, но сердце мое уже там, с людьми, с этой отважной девушкой, которая удержит меня, во что бы ты не превращала меня.
Неужели я тебе нужен, как вещь? Ведь чтобы удержать, тебе придется навеки усыпить меня. Зачем тебе спящий красавец, Рианнон?
Я был лучшего мнения о тебе.
Быть может, не стоит расставаться врагами? Я мог бы много светлых песен спеть о тебе людям – так не уничтожай их все прежде первого слова.