В оформлении обложки использовано изображение с бесплатного стока Pixabay по Simplified License
Я всегда была несносной. Неуправляемой. Непочтительной. Родительским кошмаром. Вот как начался мой подростковый возраст, так и превратилась из милой улыбчивой девочки в исчадие ада. Стала краситься как шлюха, одеваться как с помойки и дерзить родителям.
Так говорила мама.
Говорила.
Она перестала со мной справляться, когда мне исполнилось одиннадцать. Отец бросил нас, как только я родилась, и она собиралась растить меня одна. Но тут требовалась жесткая мужская рука, и она приняла предложение старого поклонника. Исключительно ради моей пользы.
Отчим был не злой, и даже по-своему меня любил, хотя временами и правда действовал жестковато. В тот теплый летний день мы собирались все вместе поехать на шашлыки. Я обожала такие поездки, пляшущий огонь в мангале, мясо с привкусом дыма и жареный на костре хлеб. Даже помогла маме замариновать мясо, хотя обычно от меня было не добиться помощи. И предвкушала прекрасный день!
Именно поэтому отчим оставил меня дома в наказание за нарушение комендантского часа. Пару дней назад я слишком увлеклась поцелуями со своим парнем и опоздала на полчаса. И сколько ни орала, что уже совершеннолетняя, он свое решение не изменил. Как всегда.
Его упрямство и моя несносность спасли мне жизнь.
Они попали в аварию уже на обратном пути. Если бы тот ублюдок, что столкнул их машину с трассы, так что она врезалась в дерево, остановился и вызвал «Скорую», все могло бы сложиться иначе. Совсем-совсем иначе. Я бы выхаживала свою мамочку всеми силами, наплевав на свою несносность и неуправляемость! Я бы стала самой лучшей дочерью, поняв, что могла лишиться ее! Я бы даже помирилась с отчимом, убиралась бы в квартире, не шлялась вечерами. Бросила бы своего парня, что давно пора было сделать. Я бы сделала все-все-все, если бы она осталась в живых!
Но врачи прибыли слишком поздно, и в больнице мама и отчим прожили всего несколько часов. Не знаю, какими угрозами и посулами отчим прорвался к маме, хотя сам был при смерти, но она взяла с него обещание заботиться обо мне. Но и сам он прожил немногим дольше, только успев передать этот долг своему брату.
Мне тоже звонили, но я обиделась и выключила телефон еще с утра. Целый день просидела дома, а к вечеру ушла гулять, чтобы назло всем вернуться как можно позже. Сидела на трубах теплоцентрали в парке за пустырем и дулась, что вот они едят вкусные шашлыки, пьют вино и смеются, а я тут одна! Никто меня не любит!
В тот момент, когда умерла мама, какая-то птица пронзительно крикнула с небес, и у меня защемило сердце от боли, словно в него вошла толстая цыганская игла. Я скорчилась, глотая теплый воздух ртом и слепо глядя в пустоту и глупо думала, что вот, теперь мама пожалеет, что не взяла меня с собой.
Я была наивная идиотка восемнадцати лет, солнечное дитя, которое мама ограждала от всех бед. Я еще не знала, что моя счастливая жизнь уже закончилась.
Я не помню ничего с того момента, как мне открыли дверь незнакомые люди, когда я вернулась домой к полуночи и до того, как бросила горсть земли на крышку гроба. Кажется, я так страшно кричала, что мне сразу вкололи успокоительное, потом еще и еще, держа меня все это время в мутном тумане, из которого я ничего не видела и не слышала. Наверное, я куда-то ходила и что-то ела, садилась в машины, стояла со свечой на отпевании и наверняка увидела дядю Андрея впервые именно в те три дня.
Но не запомнила ничего.
Вздрогнула, когда мягкие комья земли выскользнули из моей руки и застыла на краю могилы, разом очнувшись, словно в моей крови не было лошадиной дозы лекарств. Принялась озираться по сторонам, пытаясь понять, как я сюда попала, споткнулась и чуть не съехала по укрытому брезентом склону прямо вниз, на мамин гроб.
Вскрикнула и забилась, когда меня жестко перехватили за живот, подняли и отволокли в сторону чьи-то суровые руки. Услышала голос: «Еще укол!» и пискнула:
– Нет, не надо!
Обернулась и увидела его.
Короткий ежик волос, жесткое волевое лицо со сжатыми в нитку губами и глазами цвета гречишного меда, белая, вопреки всем традициям, футболка, отрывающая руки, полностью покрытые татуировками в виде черных языков огня, ремень с массивной пряжкой, вытертые черные джинсы.
Цыганская игла, все еще торчащая в моем сердце, провернулась, заставив его сжаться и нанизаться на его еще плотнее. В животе вспыхнул ледяной огонь страха. Мне показалось, что этот человек сделает мне что-то плохое, еще хуже того, что уже случилось, хотя моя вселенная и так распалась на куски.
Он взял меня за руку и, хмурясь, всмотрелся в глаза:
– Лиза, ты понимаешь, что происходит?
– Понимаю, – ответила я, хотя не понимала совершенно ничего. – А вы кто? И откуда меня знаете?
Он тяжело вздохнул, прикрыл глаза и сжал губы еще плотнее. И постоял так несколько секунд, как будто сдерживал себя, чтобы не начать орать.
– Меня зовут Андрей Калашников. Я брат твоего отчима. Ты можешь звать меня дядя Андрей. Теперь я твой опекун.
– Я совершеннолетняя! – я попыталась выдернуть руку. Какой еще брат? Какой еще опекун?!
– Тебе предстоит пять лет учебы в университете и ты пока не готова жить одна, – очень терпеливо и медленно объяснял он, но в глазах разгорался огонек раздражения. – Брат попросил меня позаботиться о тебе, пока ты не встанешь на ноги.
– Не надо обо мне заботиться! – я рванулась сильнее, но крепкая рука сжала меня так, что завтра наверняка останутся синяки. – Я сама все могу!
– Ни у тебя, ни у меня нет выбора, – жестко сказал он, удерживая меня так, что я не могла даже двинуться. – Я пообещал брату перед смертью, а такие обещания надо исполнять. А тебе просто некуда идти. Так что выпрямись и веди себя прилично, после поговорим подробно.
Я просто взбеленилась! С чего он взял, что я должна его слушать?! Я даже отчима не слушала, если мама не вынуждала меня! А совсем левого мужика тем более не буду!
Дернулась, раз, другой.
Но дядя Андрей перехватил и вторую мою руку и мы оказались в опасной близости друг от друга. Он оскалил зубы и прошипел мне в лицо:
– Я сказал, веди себя прилично!
– Перебьешься! – я плюнула ему в лицо.
Моя мамочка умерла, а какой-то ублюдок будет диктовать мне, что делать!
Раздражение в его глазах сменилось на ярость, но выражение лица дяди Андрея моментально стало ледяным. Он развернул меня спиной, перехватывая под живот и оглянулся.
– Где этот чертов врач!
Но я не стала дожидаться, пока меня снова накачают наркотой. Он встал в очень удобную позу, в которой было так удобно размахнуться коленом и влупить каблуком прямо в пах!
Он выпустил меня буквально на мгновение, глухо хекнув и согнувшись, но я воспользовалась им, чтобы рвануть с кладбища со всех ног!