Утром Митя, хорошо отдохнувший и выспавшийся, вышел из комнаты и пошел обследовать дом, в надежде найти своего друга и гостеприимную хозяйку.

Вдоль длинного коридора были только наглухо закрытые двери комнат. Митя усмехнулся: «Совсем, как у нас в коммуне. Даже не скажешь, что этот дом принадлежит одному человеку. Иначе, с чего бы это запирать каждую комнату»? Свернув направо, наконец-то увидел распахнутую дверь в кухню. Точнее, это была скорее столовая, с, отгороженным барной стойкой, кухонным уголком, в котором кроме огромного холодильника и новомодной электроплиты ничего, пожалуй, и не было. Никакой утвари, кастрюль - сковородок. Ни стола для разделки продуктов и приготовления пищи. В углу столовой, у огромного французского окна во всю стену, на велюровом диване, полукругом изгибавшемся вокруг низкого столика, восседал (иначе и не скажешь) Валера. Он довольно улыбался, кутаясь в вельветовый халат с сатиновыми обшлагами и таким же сатиновым шалевым воротником.

- Садись, Митя, кофейку изопьем! Утро-то сегодня какое! Солнечное!

Митя сел рядом с другом:

- Ну ты даешь, Валерчик! Прям как барин в этом халате! Откуда одёжка?

- Эльза утром выдала, - ухмыльнулся Валера.

- Да? С чьего плеча халатик будет?

- А я почём знаю? Чистый – да и ладно.

- А где наша хозяйка?

- В ванне отмокает после ночных утех. Сейчас, сказала, в город мотанем. Нужно же мне какие-то штанцы и рубаху приобрести, а то еще местные за бомжа в моем прикиде примут. Потом к женушке твоей наведаемся.

Митя задумался. Посмотрел на друга, словно принимая решение:

- Валер, вы с Эльзой занимайтесь твоим «обмундированием», а к Ляле я сам поеду. Сейчас барышня «намоется» и пусть вызовет мне такси. Думаю, так будет лучше.

- Смотри сам. Тебе виднее. Ты свою бабу лучше знаешь. О! А вот и Эльза!

Перебирая одной рукой еще влажные волосы, укутанная в такой же, как и на Валере, «барский» халат, только бледно-персикового цвета, в кухню вошла Эльза. Улыбнулась Мите:

- Доброе утро! Как спал? Какие планы?

Митя, вкратце, пересказал то, о чем пару минут тому говорил с Валерой. Эльза кивнула, соглашаясь:

- Правильно. Я Валере еще утром говорила, что не нужны в вашем разговоре чужие уши. Я сейчас вызову машину, и поезжай. Время уже приличное, почти десять часов, - Эльза словно замялась, не зная, как преподнести следующую фразу.

- Что-то не так? – посмотрел на неё Митя.

- Ты в городе, если кого встретишь, или в такси, когда возвращаться будешь, по-английски говори. Не любят у нас русских. В лучшем случае, пройдут мимо, сделав вид, что тебя и не заметили.

Митя пожал плечами:

- Не вопрос. В принципе, я и на японском изъясняюсь немного.

Эльза расхохоталась, запрокинув голову, сверкая белоснежными ровными зубами:

- На японца ты не слишком похож, да и язык этот местным чужой.

- А английский что – свой?

Эльза закусила губу:

- Свой – эстонский! Но и английский знают если не все, то многие. Русский, в принципе, тоже знают, но говорят на нем неохотно. Разве твоя бывшая жена тебе об этом не говорила?

- Моя, как ты сказала, «бывшая» трещала по-русски без акцента. И о том, что она из этих мест я узнал за неделю до нашей свадьбы.

- Как же так? – во взгляде Эльзы сквозило недоверие.

- А вот так! – Митя насупился, давая всем своим видом понять, что ему неприятен этот разговор.

Валера встал с дивана, обхватил девушку за талию, поцеловал в щеку:

- Ну что ты к нему прицепилась? В нашей, моряцкой, жизни по-всякому бывает.

***

Через час такси подвезло Митю к невзрачному пятиэтажному дому. Он расплатился. Скептически хмыкнул, отметив про себя: «Слава Богу, хоть доллары не требуют. Советскими рублями довольствуются». Поблагодарил водителя:

-Thanks.

Услышал в ответ:

-Have a nice day.

Подумал: «Вряд ли день будет хорошим. Впрочем, посмотрим». И заспешил к входу в подъезд.

Митя долго жал кнопку звонка. Видел, что кто-то его разглядывает в глазок с той стороны двери, но открывать не торопится. Когда ему надоела эта «игра в переглядку», забарабанил в дверь кулаком:

- Ляля! Открывай! Я знаю, что ты дома! Мне с тобой поговорить нужно! Не бойся, ничего я тебе не сделаю! Просто поговорим.

Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы Митя увидел наброшенную цепочку. За дверью стояла перепуганная бывшая жена:

- Как ты меня нашел? Зачем приехал?

- А ты что, надеялась, что я, узнав, что ты лишила меня квартиры, увезла моего ребенка, так и махну на все рукой?! Живи, мол, Ляля, ни в чем себе не отказывай? Открой дверь! Впусти меня! Объясни, что случилось.

Ляля сопела за дверью, словно раздумывая, как поступить.

- Нет, в дом я тебя не впущу.

- Ты что, боишься меня?

- Боюсь!

- Да не собираюсь я скандалить! Просто поговорим. Расскажешь мне, что произошло. Имею же я право знать!

Казалось, что Митя слышит, как ворочаются шестеренки в мозгу у бывшей, как скрипят мысли, формируясь в решение. Наконец, Ляля ответила:

- Подожди меня в скверике. Там, напротив дома. Я сейчас выйду. В дом не впущу, а станешь ломиться – милицию вызову.

Помня, как предупреждала Эльза, чтобы не вздумал буянить, Митя согласился:

- Хорошо. В скверике, так в скверике, - и сбежал вниз по лестнице.

Ляля появилась не скоро. Пошло более получаса, прежде чем Митя увидел выходящую из подъезда свою бывшую жену. Ляля нарядилась в красивое платье, накрасилась, успела соорудить на голове некое подобие прически. Зачем она это делала – Митя так и не понял.

Женщина присела на край скамейки, оставляя между собой и бывшим мужем приличное расстояние.

- Что ты хотел? Зачем приехал?

Митю взяла оторопь. Он не понимал, действительно его бывшая жена такая тупая и самоуверенная, или просто притворяется дурой. Глубоко вздохнул. Так же, глубоко, выдохнул, словно успокаиваясь:

- Я хотел узнать – почему? Почему ты уехала, не сказав мне ни слова? Почему «обстряпала» этот развод? Что произошло, Ляля?

***

Проводив мужа на Сахалин, Ляля зажила спокойно и радостно.

Наконец-то она вырвалась с этого чертового острова! Наконец-то, просыпаясь утром, видит в окне буйную зелень уютного дворика, а не эти чертовы сопки! Наконец-то может вдоволь гулять с сыном в парках, купаться в теплом море. Денег ей Митя оставил предостаточно, так что о работе можно пока не думать. Ну и что, что говорила Мите о своем желании устроиться на работу? Желание было, а работы, такой, чтобы Лялю устраивала – нет!

Ляля познакомилась с соседками, но ни с кем не сблизилась. В подруги они ей, явно не годились. По Лялиному мнению, конечно. Какой смысл дружить с этими «старыми курицами», вечно торчащими на кухне и обсуждающими новый рецепт фаршированной рыбы? Соседки, видя её холодность, тоже не особо навязывались со своей дружбой. Перемолвились, конечно, пару раз в кухне между собой на тему того, что за фря к ним в квартиру въехала, да на том и успокоились. У каждой своя семья, свои дети. Не до Ляли и её выкаблучиваний.

Уехавшая в пятнадцать лет из родительского дома, Ляля готовить не умела, да и, честно говоря, не любила. Хорошо, что свекровь застряла на хуторе, ухаживая за тяжело больным мужем, иначе стоять бы Ляле у плиты, постигая премудрости кулинарии. А так – нет свекрови в городе – некому учить.

Огромный холодильник последней модели, купленный Митей накануне отъезда, был почти пустым. В нем сиротливо жались в углу творожки и кефирчики для Виталика, палка колбасы и сырная нарезка. Единственное, что всегда было в холодильнике в изобилии, так это шампанское. Ляля влюбилась в этот «божественный» напиток, производимый тут же, в Городе у Моря. Наверное, кто-то из ценителей смог бы объяснить Ляле, что напиток с пометкой на этикетке «Сладкое» не имеет ничего общего с шампанским, являясь, по сути, слабоалкогольной подслащенной газировкой. Но знатоков и ценителей рядом не было, а потому, придя вечером домой, уложив Виталика, она доставала из холодильника бутылку и смаковала напиток, уставившись в телевизор, пока не заканчивался последний выпуск новостей.

Утром, наскоро покормив сына, выпив чаю с бутербродом, Ляля отправлялась с мальчиком на пляж, где нежилась на солнышке до полудня, наблюдая, как Виталик плещется на мелководье.

Заехав ненадолго домой, смыв солёную воду и переодевшись, они отправлялись в город. Ляля быстро нашла несколько кафе, где кормили относительно вкусно и не дорого. Дешевизна тоже была относительной, но кто станет считать «копейки», когда на сберкнижке вполне приличная сумма.